Они интересные, восхитительные, сказочные.

С чего бы им в музыке не жилось? Музыка интересна и восхитительна.

Драконами называются особые ритмические модели. Выглядят они, конечно, не совсем как драконы в книжках, но они музыкальные, поэтому им простителен любой, даже самый странный внешний вид. Те ребята, которые занимаются музыкой по Брайнину, тем не менее, прекрасно знают, что у каждого дракона есть голова с «прищепкой», хвост, звенящие колокольчики, ошейник и веревка.

Полноценные ритмический паттерны, каждый со своим локальным акцентом и смыслом, складываются в ритмический поток подобно тому, как складываются в предложения с конкретной мыслью и смыслом отдельные фразы и словосочетания, которые мы можем осмыслить как небольшие, но вполне самостоятельные фрагменты. К тому же, эти фрагменты, фразы, ритмические модели – это одно и то же в этом тексте для внятности – членят, разбивают поток речи или музыки во времени, создают цезуру («остановку для дыхания»), что на самом деле чрезвычайно важно как для понимания речи и языка, так и для понимания музыки.

Приведем в пример известное стихотворение известного русского поэта. Если бы мы не обладали чувством цезуры и сформированным навыком слышать одновременно и фразу, и ее отдельные кусочки, мы бы слышали поэтический текст в лучшем случае так:

Надо сказать, у школьной доски нередко так и рассказывают зазубренное стихотворение, это, согласитесь, малоприятно и малопонятно. Естественным и красивым выглядит разделение текста по фразам, в каждой из которой есть своя кульминация, акцентная точка, подход к ней и спад после нее.

Такими же ритмическими фразами, то есть драконами, можно записать стихотворение «по-музыкальному»:

Конечно, можно дробить и мельче, ведь мы слышим и понимаем не только фразы, но и отдельные слова (и драконами такой вариант тоже можно записать):

Но такое прочтение больше напоминает всхлипывания на каждом слове бедного дитяти, наконец выучившего домашнее стихотворение с потом и слезами. Все-таки понятней и красивее объединять слова в фразы (известный русский поэт был в курсе этого, судя по разбивке текста по строчкам), примерно тот же процесс происходит и в музыке.

Приведем пример более музыкальный. Всем известная мелодия всем известного композитора Людвига ван Бетховена могла бы выглядеть без членения на цезуры и фрагменты так:

Конечно, таким образом воспринимается только музыка новая, которую слушатель неподготовленный и необразованный воспринимать членораздельно не в состоянии; в случае с изрядно набившей оскомину «К Элизе» мы слышим отдельные фразы даже против воли (во многом благодаря тому, что «К Элизе» уверенно делит первое место с собачьим вальсом в топе самых надоевших детских бренчалок на фортепиано; Бетховен, конечно, меньше всего в этом  виноват; а пример взят для стопроцентного узнавания и соотнесения написанного и звучащего в реальности или для многих – в голове). Если мы проанализируем несложную мелодию, то без труда услышим ее так:

Дети, которые играют с драконами, прекрасно знают, что драконов нужно кормить. Когда драконам раздаются дольки, все оказываются сыты и довольны, а написанное без труда приводится в соответствие с требованиями нотной записи.